The Turin Horse (Hungarian: A torinói ló) is a 2011 Hungarian philosophical drama film directed by Béla Tarr and Ágnes Hranitzky.
On January 3, 1889 in Turin, Italy, Friedrich Nietzsche steps out of the doorway of number six, Via Carlo Albert. Not far from him, a cab driver is having trouble with a stubborn horse. The horse refuses to move, whereupon the driver loses his patience and takes his whip to it. Nietzsche puts an end to the brutal scene, throwing his arms around the horse's neck, sobbing. After this, he lies motionless and silent for two days on a divan, until he loses consciousness and his mind. Somewhere in the countryside, the driver of the cab lives with his daughter and the horse. Outside, a windstorm rages. Immaculately photographed in Bela Tarr's renowned long takes, The Turin Horse is the final statement from a master filmmaker.
A torinói ló
A torinói ló Tarr Béla 2011-ben készült fesztiváldíjas filmje, filmes életművének - saját bevallása szerint - utolsó alkotása. A filmdráma címe arra a lóra utal, amelyet Friedrich Nietzsche pillantott meg 1889. január 3-án, torinói lakásából kilépve. A történet szerint a kocsi elé kötött ló megmakacsolta magát, mire a kocsis ostorral ütlegelni kezdte. A filozófus odalépett a lóhoz, majd hatalmas zokogásban kitörve átölelte. Miután szolgája hazavitte, ágyba tette Nietzschét, aki innentől kezdve élete hátralévő 10 évét némán, szellemi leépülésben töltötte.
ТУРИНСКАЯ ЛОШАДЬ, Бела Тарр
В 1889 году на улице итальянского города Турина случилось странное происшествие. Кучер хлестал кнутом свою старую лошадь, которая отказывалась тронуться с места. Неожиданно к повозке подбежал хорошо одетый господин с пышными усами и обнял животное за шею, при этом горько зарыдав. Это был не кто иной, как всемирно известный философ Фридрих Ницше. Его с трудом увели от лошади, а когда привели домой, выяснилось, что он не в себе. Ницше поместили в лечебницу для душевнобольных, где он провел остаток жизни...
Но что же случилось с лошадью и ее хозяином? Об этом и расскажет фильм. - интервью -
"Его снес ветер. Город теперь в руинах. Да потому, что все в руинах. Все пришло в упадок. Можно сказать это они все разрушили и привели к упадку. Это не какой-то природный катаклизм, случившийся не без помощи так называемого невинного людского содействия. Напротив. Все из суждений человеческих. Их суждения о самих себе. К которым несомненно приложил руку сам Господь. Или, даже смею сказать, сам к ним причастен. А все,чего он коснется, становится ужаснейшим из творений. Видишь ли, мир обесценился. И что ни говори, все не важно. Ведь обесценилось все, чего они добились. Раз они добились всего хитрым способом, исподтишка, то все и обесценилось. Ведь все, к чему они прикасаются, а они прикасаются ко всему, все обесценивается. Так было до великой победы, до триумфального конца. Добиваются, обесценивают, обесценивают, добиваются. Или, если хочешь, скажу по другому. Касаются, обесценивают и, тем самым, добиваются. Или касаются, добиваются и, тем самым, обесценивают. И так происходит на протяжение веков. Снова и снова. Только этот процесс. Иногда исподтишка, иногда нагло. Иногда осторожно, иногда грубо. Но это продолжается снова и снова. Только так. И не как иначе. Они нападают как крысы из засады. Потому что, для того, чтобы победить раз и навсегда, очень важно, чтобы противник, блестящий, великий и благородный, вообще не ввязывался в схватку. Он не должен давать отпор. Он должен просто внезапно исчезнуть. То есть все блестящее, великое и благородное должно исчезнуть. И тогда победителям, что напали исподтишка, достанется вся Земля. И не останется на ней ни единого укромного уголка, где можно будет спастись от них. Потому, что все, чего они касаются, становится их собственностью. Даже то, что нам кажется им неподвластно, тоже принадлежит им. Небеса и мечты наши принадлежат им. Мгновения, природа, бесконечная тишина. Даже бессмертие им принадлежит. Все потеряно навеки. А те блестящие, великие и благородные, просто стояли. И к тому моменту им пришлось понять, что нет в мире ни Бога ни богов. Ведь те блестящие, великие и благородные должны были понять и принять это с самого начала. Но, разумеется, понять они этого не могли. Они поверили в это, приняли. Но понять не поняли. Они лишь стояли озадаченные, но не смирившиеся. Покуда вдруг наконец скоромыслие не озарила их.
И тогда они все разом поняли, что нет в мире ни Бога ни богов. И все разом они увидели, что нет в мире ни добра, ни зла. А потом они увидели и поняли, что раз так, то и их самих не существует. Полагаю, что можно сказать, что это был момент, когда они перегорели и потухли. Перегорели и потухли как огонь, оставшийся тлеть в поле. Одна сторона постоянно в проигрыше. Другая постоянно в выигрыше. Поражение и победа. Поражение и победа. И вот как-то однажды здесь неподалеку, я вдруг понял. Действительно осознал, что ошибался. Глубоко ошибался, когда думал, что никогда не могло и не может на Земле что-то измениться. Ведь сейчас я знаю точно, что изменения все же произошли." - "Туринская лошадь", Бела Тарр.
”The wind's blown it away. It's gone to ruin. Because everything’s in ruins, everything’s been degraded, but I could say that they’ve ruined and degraded everything. Because this is not some kind of cataclysm, coming about with so-called innocent human aid. On the contrary, it’s about man’s own judgement over his own self, which of course God has a hand in, or dare I say: takes part in. And whatever he takes part in is the most ghastly creation that you can imagine. Because you see the world has been debased. So it doesn’t matter what I say because everything has been debased that they’ve acquired and since they’ve acquired everything in a sneaky, underhand fight, they’ve debased everything. Because whatever they touch – and they touch everything – they’ve debased. This is the way it was until the final victory. Until the triumphant end. Acquire debase, debase, acquire. Or I can put it differently if you like: to touch, debase and thereby acquire, or touch, acquire and thereby debase. It’s been going on like this for centuries. On, on, and on. This and only this, sometimes on the sly, sometimes rudely, sometimes gently, sometimes brutally but it has been going on and on. Yet only in one way, like a rat attacks from ambush. Because for this perfect victory it was also essential that the other side… That is, everything that’s excellent, great in some way and noble should not engage in any kind of fight. There shouldn’t be any kind of struggle, just the sudden disappearance of one side, meaning the disappearance of the excellent, the great and the noble. So that by now these winning winners who attack from ambush rule the earth, and there isn’t a single tiny nook where one can hide something from them. Because everything they can lay their hands on is theirs. Even things we think they can’t reach but they do reach are also theirs, because the sky is already theirs and all our dreams. Theirs is the moment, nature, infinite silence. Even immortality is theirs, you understand? Everything, everything is lost forever! And those many noble great and excellent just stood there, if I can put it that way. They stopped at this point and had to understand and had to accept that there is neither god nor gods. And the excellent, the great and the noble had to understand and accept this night from the beginning. But of course they were quite incapable of understanding it. They believed it and accepted it but they didn’t understand it. They just stood there, bewildered but not resigned until something – that spark from the brain – finally enlightened them. And all at once they realized that there is neither god nor gods. All at once they saw that there is neither good nor bad. Then they saw and understood that if this was so, then they themselves do not exist either! You see, I reckon this may have been the moment when we can say that were extinguished, they burnt out. Extinguished and burnt out like the fire left to smolder in the meadow. One was the constant loser one was the constant winner. Defeat victory defeat victory and one day here in the neighborhood I had to realize, and I did realize, that I was mistaken, I was truly mistaken when I thought that there has never been and could never be any kind of change here on earth. Because believe me, I know now that this change has indeed taken place.” - "The Turin Horse", Bela Tarr.
Tarr Béla: I Used To Be A Filmmaker by Scott Tobias
Despite its roots in a documented event—Friedrich Nietzsche witnessing a carriage driver cruelly beating his horse in Turin, Italy, which legend has it hastened his descent into insanity—Béla Tarr’s The Turin Horse takes place in a windswept farm so removed from humanity that it might as well be another planet. Photographed in a black-and-white that registers mostly a punishing gray, the single-room farmhouse and the harsh, spare landscape surrounding it gives the impression of two people, the old driver and his middle-aged daughter, teetering on the precipice of death. One of the problems inherent to Tarr Béla: I Used To Be A Filmmaker, a behind-the-scenes documentary about the making of The Turin Horse, is that it spoils the illusion of this place, which in the context of the film seems as much existential as real. By going inside the sausage factory, it effectively demystifies a one-of-a-kind vision.
